Мелоди Уайтстоун, вздохнув, подперла ладонями свое хорошенькое личико. Она была красива, и, несмотря на все усилия Констанс побороть в ней излишнее сознание этого, Мелоди отлично знала, что хороша собою, и, к несчастью, научилась злоупотреблять этим. Ее миловидность была своеобразной, какая бывает у полноватых девушек. Девушка напоминала Констанс пухлого купидона с розовыми щечками и золотыми кудряшками.
Сама Констанс была полной противоположностью этому типу. Она была высокого роста – многие считали, что излишне высока, – и темноволоса. Рост выше пяти с половиной футов до сих пор был для нее, как для гувернантки, скорее достоинством, чем недостатком. Лишь недавно, танцуя с несколько полноватым и приземистым наследным принцем, она устыдилась своего роста и испытала смущение: чтобы встретиться взглядом с маленькими, навыкате глазками его светлости, она вынуждена была опускать свои глаза вниз, да еще и стараться делать это незаметно, хотя, безусловно, все это заметили.
Очень темные, как вороново крыло, волосы и светлые голубые глаза выделяли Констанс и были предметом интереса соседей Уайтстоунов, а также любопытных на балу. Она сама заметила, что в короткий летний сезон в Каусе она обращает на себя внимание приезжей знати. Впервые это случилось, когда она помогла леди Монтклэр, чья лошадь вдруг понесла.
Тогда Констанс в своем неизменном сером платье гувернантки, украшенном у горла живой лавровой веточкой, сумела перехватить лошадь, взять ее под уздцы, а затем быстро успокоить расхныкавшуюся леди Монтклэр.
За проявленную храбрость лорд Монтклэр преподнес Констанс бокал шерри. Девушка вежливо отказалась и очаровала всех своим приятным американским акцентом, обратив на себя всеобщее внимание. Необычная красота этой девушки, ее умение обращаться с лошадьми – поистине неожиданные качества для заурядной гувернантки – заставили многих гостей, не постеснявшись, вслух заметить, что мисс Ллойд вовсе не похожа на этих диких аборигенов Америки.
Темные густые и блестящие волосы так редко сочетаются с глазами цвета чистой бирюзы. Поэтому кто-то вздумал распространить слух, что ее дед был индейским воином, то ли племени чероки, то ли мохок, и он снял скальп с собственной жены, английской красавицы, после того как та родила ему дочь, ставшую потом матерью Констанс. Индейский воин хотел, конечно, сына, а скальпирование жены было заслуженным наказанием разочарованного воина. Подобные ужасные вещи – обычное явление в Америке, считали сплетники.
Констанс не пыталась опровергать досужие домыслы. Это вполне могла позволить себе какая-то гувернантка. Тут даже было свое преимущество. Когда дети были совсем маленькими, они слушались ее из одного только страха, что она в любой момент может превратиться в дикарку. Констанс пользовалась этим и не опровергала нелепую легенду. А когда они вели себя плохо, то делала вид, что внимательно присматривается к их головкам, как бы примериваясь, как поудобнее скальпировать их.
Бесполезно было кого-либо убеждать в том, что ее родители были уроженцами Лондона, а самой варварской привычкой ее отца было есть горошек с ножа.
– Пожалуйста, мисс Ллойд, о пожалуйста, расскажите, что произошло в тот вечер после бала? – настаивала Мелоди.
– Ты же сама там была, Мелоди, – смеялась Констанс, аккуратно складывая фату.
Ее прислала мать жениха, возможно, это была фата, в которой она сама венчалась с герцогом.
– Ты видела больше, чем я, ибо ты была зрителем. А я была в самом центре действия. Мне не удалось увидеть конца.
Мелоди бросилась на кровать и перевернулась на спину, прижав к себе кружевную подушку.
– Была какая-то суматоха, я едва смогла что-либо разглядеть. Но я сразу поняла, мисс Ллойд, что этот вечер будет особенным, когда увидела, как вы спускаетесь по лестнице в платье моей матери.
– Это было так великодушно с ее стороны – не только позволить мне быть на балу, но и дать мне одно из своих платьев.
Сколько пришлось трудиться ей и Гарриет, и даже Мелоди, чтобы удлинить подол и корсаж, кое-где что-то добавить. Результаты этих трудов поразили не только самих творцов, но и всех, кто увидел платье – воздушное, прекрасно сочетающее нежно-розовые и бледно-желтые тона, с дерзким декольте, подчеркивающим удивительную белизну обнаженных плеч Констанс. Ее густые черные волосы были переплетены розовыми лентами, и блеск прядей соперничал с блеском атласа. Никогда еще никто так не наряжал гувернантку.
Это был прощальный жест, последний дар доброты от щедрой Гарриет Уайтстоун. После смерти капитана Уайтстоуна несколько лет назад семейные доходы резко упали, а после того, как Мелоди впервые вышла в свет, стало ясно, что Констанс должна искать себе новое место. Миссис Уайтстоун не могла позволить себе роскошь оставить гувернантку при трех взрослых детях, да и сама Констанс не собиралась здесь задерживаться.
Поэтому миссис Уайтстоун включила имя Констанс в список приглашенных на бал королевского эскадрона в яхт-клубе. Имя покойного капитана все еще кое-что значило в военно-морских кругах. Репутацию ему создали скорее заслуги, чем состояние. Конечно, было неслыханной дерзостью приглашать на весьма престижный бал гувернантку, обычно самую неприметную фигуру в доме. Но Гарриет Уайтстоун была уверена, что Констанс достойно поведет себя и оправдает ее доверие. В конце концов, до того как Гражданская война сделала ее нищей, о состоянии семьи Ллойдов было известно в Англии, а у самих Ллойдов была всегда безупречная репутация.
Мелоди закрыла глаза, припоминая тот вечер.
– Вы спустились с лестницы, и первым громко охнул Майлс. Вы слышали, мисс Ллойд?
– Как могла я не услышать? – улыбнулась Констанс. – Я испугалась, что у него снова начался приступ икоты. Помнишь, какие у него были приступы в детстве?
– Я уже забыла. Вы всегда ему нравились, мисс Ллойд. Он мог бы тоже оказаться вместе с нами на вашем попечении, но он был всего на пять лет моложе вас.
– О чем мистер Майлс любит с удовольствием сообщать всем при каждом удобном случае, – со смехом заметила Констанс.
– Мисс Ллойд, вы когда-нибудь видели его раньше?
– Майлса? Ну конечно же! – Маленькая ямочка, появившаяся на ее подбородке, говорила тем, кто ее знал, что Констанс хочет сдержать улыбку.
– Нет, я имею в виду того, другого, вашего жениха.
Констанс промолчала, решая про себя, следует ли рассказывать юной Мелоди всю правду. Констанс, в сущности, всегда чувствовала присутствие Филипа Сирила Сент-Джона Артура Альберта Гастингса, второго сына достопочтенного герцога Боллсбриджа. Последние семь лет она неоднократно видела, как он проезжал мимо дома Уайтстоунов, чтобы провести две недели в Каусе, когда здесь начинался летний сезон. Он сидел на отличной лошади, в безукоризненном модном костюме для верховой езды. Короче говоря, он был великолепен.
